О пользе некоторых страхов.
Конечно, прическа - по
московским меркам - обошлась мне в целое
состояние, но дело того стоило. Впервые в жизни из
той скудной растительности, которую я иногда в
шутку называю волосами, на моей голове появилось
что-то более чем пристойное. Справедливости ради
скажу, что красавицу из меня не удалось сделать
даже парижским куаферам. Но и без этого, когда я
явилась на ужин, держа голову, точно хрустальный
сосуд и благоухая лаком, вся наша группа -
напомню, почти полностью женская, - пришла в
безумный восторг, смешанный с ужасом.
Ужасались, разумеется, той сумме, которую я не
пожалела на такое дело, но восторгались мною. И
это всеобщее восхищение до такой степени меня
размагнитило, что я совершила абсолютно
несвойственный мне поступок: дала посторонней в
общем-то женщине поносить принадлежащую мне
вещь. Точнее, тот самый роскошный белокурый
парик, который успел мне до чертиков надоесть за
время нашего с ним вынужденного совместного
сосуществования.
Произошло это вот как. Поохав и поахав насчет
моей роскошной прически, одна из дам обратилась
ко мне с совершенно неожиданным текстом:
- Милочка, а не можете ли вы оказать мне
небольшую услугу?
Я, грешным делом, решила, что речь идет о
сопровождении ее в магазин в качестве личного
переводчика. Хотя, вот провалиться мне на этом
месте, не помню, чтобы афишировала перед
кем-нибудь из дам свое знание языка. Впрочем, в
том эйфорическом состоянии, в котором я
пребывала последние дни, вполне могла утратить
бдительность. Так что на всякий случай
насторожилась:
- А чем, собственно, я могу быть вам полезна?
Прозвучало отнюдь не любезно, несмотря на
некоторую изысканность формулировки, но дама,
похоже, не обратила на это внимания.
- Понимаете, завтра мы с подругой идем в варьете.
Уже сдали деньги - по пятьсот франков - и вдруг я
сообразила, что с такой прической, как у меня
сейчас, не то что в кабаре - в универмаг идти
стыдно...
- Вы хотите, чтобы я дала вам адрес
парикмахерской? Пожалуйста.
- Ах, нет, милочка, что вы! Я не могу платить за
пустяки такие бешеные деньги! Я просто хотела
попросить вас одолжить мне на завтра ваш
роскошный парик. Вам он явно не нужен, а я и так
блондинка...
Ну, если бы я вылила себе на голову полный
флакон перекиси водорода, тоже была бы
блондинкой. Не понимаю женщин, которые красят
волосы и напрочь забывают о том, что они имеют
неприятную особенность: отрастая, возвращаться у
корней к естественному цвету. А вообще логика
восхитительная: выбросить пятьсот франков, чтобы
посмотреть на раздетых девочек в варьете и
выпить бокал скверного шампанского, и пожалеть
сто франков на прическу. Ну, у богатых свои
причуды.
Так или иначе я собиралась вежливенько ей
отказать, но пока придумывала пристойный
предлог, момент был упущен. Дама вцепилась в меня,
как клещ в собачий хвост, а я, поняв, что роль
переводчика мне не грозит, проявила полное
отсутствие воли и неожиданно для себя
согласилась. В конце концов мне этот самый парик
предстояло надеть еще только один раз - на
обратном пути в Москву, а портить отношения с
товаркой по группе было глупо. Впрочем, я бы пошла
и на это, если бы не находилась в
восхитительно-добродушном настроении: пусть
пользуется, черт с ней.
По-видимому, дама почувствовала, что ей просто
повезло, иначе пришлось бы за красоту
выкладывать свои кровные. Так или иначе она
ухватила парик, который я ей протянула, точно
утопающий - спасательный круг, и молниеносным
движением напялила его себе на голову. Ничего
более кошмарного в жизни не видела - точь-в-точь
баба-яга из детского спектакля. Интересно, я в
этом парике так же смотрелась?
- Прелестно! - воскликнула эта безумная,
созерцая себя в карманном зеркальце. - Вы ангел,
милочка, спасибо вам большое! Я только причешусь
поаккуратнее...
И исчезла в направлении дамской комнаты.
Вернулась, надо сказать, в почти пристойном виде,
но до совершенства ей было еще ой как далеко.
- Я завтра подкрашусь как следует и другое
платье надену, - утешила она меня. - Это же просто
мой естественный цвет!
Никогда не была особенной почитательницей
женского ума, но всякий раз, сталкиваясь с
подобным феноменом, теряю дар речи. Не родилось
еще женщины, у которой был бы такой свой
собственный цвет волос. Даже Аська, натуральная
блондинка, что-то такое делает со своими патлами,
чтобы они смотрелись поэффектнее. И парик
заказала под цвет краски, а не родной шевелюры. А
у этой - свои такие же, извольте радоваться.
Впрочем, что я взъелась на нее - и так Богом
обижена. Сама слышала, как она жаловалась, что
настоящие мужчины перевелись лет двадцать тому
назад. Посему она одинока, а ей, по ее собственным
словам, тридцать два года. С двенадцати лет
разочароваться в мужчинах - это что-то особенное.
Вечерняя прогулка после ужина на сей раз никого
не прельстила: накрапывал дождь, который вот-вот
должен был перейти в приличный ливень. Я бы,
правда, с удовольствием посидела бы в
каком-нибудь кафе на террасе, ибо в девять часов
вечера в Париже все самое интересное как раз
только и начинается. Но одной было немного боязно
- сказывалась московская выучка: после
наступления темноты из дома лучше не выходить.
Совковые корни, если вдуматься, страшная вещь.
Дай Бог, чтобы наши дети не получили их в качестве
генетического наследства!
К тому же я здраво рассудила, что перед
завтрашним свиданием было бы неплохо выспаться.
Ну и, разумеется, поберечь то хрупкое сооружение,
которое красовалось на моей голове. Малейшая
оплошность - и вновь стану похожа на оплешивевшую
белку.
На следующее утро за завтраком мне пришлось
долго и нудно объяснять нашему гиду, почему я не
поеду вместе со всеми на Эйфелеву башню. На ее
памяти подобного не случалось: все туристы,
независимо от возраста, национальности и страны
проживания, лезли на самый верх этой башни, чтобы
увидеть город с высоты птичьего полета.
- Я боюсь высоты, - сказала я чистую правду. - Если
влезть на табуретку, еще куда ни шло. А если,
скажем, на стремянку, то уже плохо. Голова
закружится, вполне могу упасть.
- А вы не подходите близко к ограде. И вообще там
все предусмотрено: парапеты высокие, специальные
ограждения. Захотите - не вывалитесь.
- Я и не хочу вываливаться, - продолжала я с
ангельским терпением гнуть свою линию, - но,
согласитесь, глупо лезть на башню, чтобы стоять
там с закрытыми глазами. А если я их открою, у меня
закружится голова. И не хочу я ничего
рассматривать с птичьего полета: я не воробей и
не голубь, летать не умею.
- Но вы все-таки подумайте, - не унималась наш
гид. - Второй такой возможности вам может и не
представится.
- Какой возможности? Умереть от страха перед
высотой? Для этого мне вполне достаточно в Москве
взобраться на Останкинскую башню.
В общем, диалог у нас был замечательный и
закончился он дружеской ничьей. Гидша решила, что
я просто-напросто пожалела тридцать франков на
входной билет. А дамы из нашей группы, все еще
переживавшие мой поход в парикмахерскую, решили,
что я чокнутая. По совокупности, так сказать,
поступков.
Я не спорила. Скупая, так скупая, чокнутая, так
чокнутая. Они отправились на свою экскурсию, а я -
на свидание.
Ах, если бы я могла прожить в Париже хотя бы
месяц! Даже за истекшие сутки мой французский
существенно улучшился, тем более, что я
переборола свое почтение к грамматике и
просто-напросто наплевала на нее. Так дело пошло
веселее: набор существительных, прилагательных и
глаголов у меня был достаточно обширным,
предлоги я расставляла, как Бог на душу положит, а
все остальное пустила на самотек. Самое
интересное - Анри понимал меня лучше, чем
накануне. Еще интереснее было то, что и я его
понимала почти дословно, а не с пятого на десятое.
- Куда мадам желает поехать? - спросил меня Анри
после первых приветствий и полутора десятков
комплиментов моей внешности.
- В Булонский лес! - брякнула я, несчастная
жертва всех прочитанных мною великосветских
французских романов. Там любая уважающая себя
дама, надо не надо, отправлялась именно в
Булонский лес, как только ей удавалось
обзавестись приличным кавалером. Лес этот на
самом деле что-то вроде гибрида нашего
Измайловского парка с парком культуры и отдыха
имени Горького - очень ухоженный лес с
многочисленными атракционами и ресторанчиками.
- Разумно, - неожиданно согласился Анри и даже
посмотрел на меня с некоторым удивлением.
Впрочем, это мне могло и показаться, ибо в
последнее время я решительно перестала
объективно оценивать как собственную внешность,
так и реакцию на нее со стороны окружающих. К
хорошему, как известно, быстро привыкаешь. В том
числе, и к хорошему отношению к тебе, маленькой.
Но пожелание мое, как выяснилось, было
действительно разумным. Пока, припарковав машину
мы прогуливались по вылизанным до
неправдоподобной чистоты аллеям, Анри популярно
объяснил мне, что со стороны Аси было в высшей
степени неосмотрительно впутывать в такое дело,
ну, скажем...
- Идиотку, - с радостью подсказала я ему.
Мой спутник чуть поморщился.
- Нет, дилетанта. Вы там, в Москве, считаете, что,
как только пересекли границу и оказались в
другом государстве, ваша безопасность как бы
сама собой разумеется. А ведь те люди, которых Ася
опасалась в Москве, прекрасно могли прилететь в
Париж тем же самолетом, что и вы, мадам. Причем они
вас знают, а вы их - нет. И если Ася знает правила и
играет по ним, то вы-то оказываетесь полностью во
власти профессионалов.
- Но я здесь уже четвертый день и никто меня
пальцем не тронул! - возмутилась я. Но внутри
ощутила какое-то омерзительно-липкое чувство.
Страх, наверное.
- Это может означать две вещи, - все так же
обстоятельно продолжил Анри. - Либо вам с Асей
действительно удалось сбить их с толку и они
по-прежнему следят за вашей подругой в Москве,
либо... Я вовсе не хочу вас пугать, мадам, поймите
меня правильно, но во втором варианте получается,
что им нужно не то, что Ася послала мне, а то, что я
должен передать ей. То есть то, что я уже передал
вам. И если до сих пор ничего не произошло, то
самым разумным было бы немедленно вернуться в
Москву.
- Если бы хотели отобрать ваши сувениры, то
давно бы это сделали - отпарировала я. - Например
прямо вчера, возле музея, когда я сидела в кафе.
Достаточно было подойти ко мне , пшикнуть в нос из
баллончика и отобрать сумку...
- Вариант, конечно, возможный, но не для кафе. Я
ведь и пригласил вас на свидание для того, чтобы
спокойно все обсудить.
Наверное, лицо у меня все-таки слегка
вытянулось, потому что Анри усмехнулся.
- Не обижайтесь, милая Эллен, вы мне нравитесь,
именно потому я и хочу уберечь вас от
неприятностей. Вам нужно остерегаться прогулок в
одиночестве по безлюдным местам. Равно как и
посещения таких мест, где толпится масса народа.
Например, на скачках или на той же Эйфелевой
башне люди переходят с места на место, толкают
друг друга. Там сумку можно просто вырвать и
раствориться в толпе. Куда вы, кстати,
отправились вчера после нашей встречи?
Я молча разглядывала свои туфли. Ни за что не
скажу, что ради него разорилась на
парикмахерскую! Свидание, называется, а еще
француз. Устроил мне лекцию по технике
безопасности. Ох, и выдам же я Аське, когда до нее
доберусь!
- Впрочем, догадываюсь, - проигнорировал мое
молчание Анри. - И, поверьте, высоко оценил это с
первого же момента: это так изысканно, так
по-французски! Ну а из парикмахерской вы куда
направились?
- В ресторан, на ужин, - не без раздражения
отозвалась я. _ Опаздывала, взяла такси. Если об
этом узнает кто-нибудь из моих товарищей по
путешествию, меня запрут в сумасшедший дом.
- Почему? - искренне изумился Анри.
Я вкратце изложила ему кредо наших туристов за
рубежом. Надо сказать, информацию он усваивал и
оценивал молниеносно. Уж не с их ли КГБ свела меня
судьба руками ближайшей подруги? Как это у них
называется - Сюртэ Женераль? РээСТэ?
- А вы знаете, Эллен, - неторопливо сказал он, - вы
ведь в данном случае действовали вполне
профессионально. Насколько я понял, ни на минуту
не оставались в одиночестве вне гостиничного
номера. И ничего подозрительного не заметили?
- Ничего, - отрапортовала я. Не могла же я
рассказать ему про наглую бабу, которая пялилась
на пудреницу. Еще решит, что я вымогаю очередной
сувенир.
- Ну и прекрасно. А теперь давайте пообедаем, тут
посредине озера на острове есть замечательный
ресторанчик, а потом я покажу вам некоторые
очаровательные уголки Парижа...
Да, был ресторанчик на острове, куда ходил
специальный паром, стилизованный под колесный
пароход прошлого века, и официанты, обмотанные
чуть ли не простынями, вместо традиционных
передников, и неведомые мне экзотические блюда.
Про напитки - молчу, для меня это вообще было
нечто из иной цивилизации.
В общем, свидание прошло на высоте, хотя и было,
оказывается, сугубо деловым. Анри наговорил мне
кучу комплиментов, был очень внимателен и
вообще... Иногда я даже забывала, почему и зачем мы
с ним встретились, и тогда чувствовала себя
совершенно замечательно. Но и в остальное время
было неплохо.
Расстались мы уже к вечеру, причем Анри привез
меня почти к дверям того ресторана, где наша
группа ужинала. Есть мне не хотелось, но
успокоить гида и товарищей по общей трапезе было
необходимо. Тем более что группа сидела за столом
прямо-таки с похоронными лицами.
- Что-нибудь случилось? - вежливо
поинтересовалась я. Вникать в чужие проблемы мне
решительно не хотелось.
- У Анны Михайловны украли сумку! - трагическим
голосом сообщила мне гидша. - Прямо на смотровой
площадке: прыснули чем-то в лицо - и украли. Весь
день лежит у себя в номере, бедняжка, переживает и
мучается головной болью. И поход в кабаре пропал,
и деньги за билет...
Да, досадно, - согласилась я. - Она ведь так
готовилась к этому вечеру, даже парик у меня
одолжила...
- Она прямо в нем на экскурсию и поехала, -
поддержала меня гидша. - А еще темные очки надела,
чтобы солнце в глаза не било...
Я опустила вилку, не донеся ее до рта. Парик,
очки, ограбление... Неужели Анри был прав? Все
совпадало.
Светлана Бестужева-Лада
продолжение следует...
|