Дунька в Европе.
Как ни странно, меня
поняли. И, если я в свою очередь правильно поняла
своего собеседника, то мне надлежало через два
дня в составе нашей туристической группы
посетить музей парфюмерии. Там наша встреча и
состоится, причем для пущей верности я должна
была держать в руках французскую газету. Любую. В
общем, наверное, правильно: российские граждане
шастают по Парижу с сумками, а не с газетой на
чуждом им языке.
Два дня, таким образом, оказались полностью в
моем распоряжении, и я могла наслаждаться жизнью,
как мне и было обещано. Но уже к исходу первого
дня я обнаружила, что полноценному наслаждению
что-то мешало.
Поразмыслив, я пришла к выводу, что
мешает сама обстановка. В замечательном городе
Париже не оказалось многого того, к чему я за
тридцать с лишним лет жизни привыкла в родной
Москве.
Во-первых, не было грязи. То-есть, разумеется, по
нашим меркам. Одно дело - бросить окурок или
бумажку на тротуар, где и без того хватает всякой
дряни, и совсем другое - на абсолютно чистые
плитки. При том, что местные жители курят даже
там, где у нас это категорически запрещается: в
метро, магазине и так далее - они как-то
исхитряются не оставлять следов. На мою психику,
например, это действовало просто угнетающе.
Во-вторых, не было очередей. Ни за чем.
Согласитесь, что войти в магазин, полный народу,
потолкаться у прилавков, убедиться, что купить
ничего невозможно из-за цены и с достоинством
удалиться - это элементарно. Но войти в пустой
магазин, где продавец или даже сам хозяин
встречает тебя, как дорогого гостя, и уйти с
пустыми руками - задачка не из легких. Меня
постоянно грызла совесть из-за того, что я как бы
отрываю от дела занятых людей и ничем им
потерянного времени не компенсирую.
В-третьих, все вокруг улыбались. Просто так или
друг другу. У нас таких “улыбчивых” обходили бы
за километр - ясно же, что с приветом. А тут
наоборот: шарахались от моей замкнутой, не
слишком приветливой физиономии, отчего чувство
дискомфорта увеличивалось.
Ну и, наконец, я обнаружила, что с моим
французским языком лучше всего во Францию не
соваться. После первых же фраз сердобольные
парижане переходили на английский и страшно
удивлялись, когда я им объясняла, что этим языком
владею еще хуже, чем их родным. Хорошо понимали
меня, пожалуй, только официанты в кафе и то
потому, что я, как правило, заказывала кофе -
слово, одинаково звучащее на всех языках.
В конце концов я смирилась с собственной
неполноценностью, определив ее для себя так:”Ну
вот, пустили Дуньку в Европу!”. И стала вести себя
соответственно: перестала притворяться
француженкой. После этого стало полегче. Мораль:
лучше всего быть естественной.
Но даже с достаточно убогим знанием языка я
могла позволить себе роскошь оторваться от нашей
группы с переводчиком и всласть бродить по
улицам, о которых читала, которые видела в кино и
которые не чаяла узреть собственными глазами. За
два дня я “нарезала” столько километров,
сколько в родной Москве наверняка бы осваивала
целый год. А когда уставала, присаживалась за
столиком в первом попавшемся кафе. Если бы не
мысль о том, что мне предстоит выполнить роль
курьера при достаточно таинственных
обстоятельствах, я была бы совершенно счастлива.
Предстоящая же встреча несколько омрачала
чувство праздника, который, если верить
Хемингуэю, в Париже всегда с тобой. Великому
писателю было легче: его никто не заставлял
выполнять сомнительные конспиративные
поручения ближайшей подруги.
Тем не менее, заветный день настал и я, к
немалому изумлению нашего гида, чинно
отправилась на экскурсию вместе со всей группой.
Сама же с наслаждением лелеяла мысль о том, что
после этого чертового свидания смогу, наконец,
избавиться от Аськиного парика, который мне
порядком надоел, и перестать мучиться с
дымчатыми очками. Стану сама собой - какое
блаженство! Хотя и говорят, что каждая женщина в
душе - актриса, но для меня ежеминутное
нахождение “ в образе” оказалось довольно
трудной задачей. Не уверена, впрочем, что даже
самая знаменитая актриса согласилась бы каждый
божий день ходить в гриме. Или даже только в
парике.
Так или иначе, в музее парфюмерии я была
во-время и с французской газетой под мышкой.
Держать ее в руках оказалось не слишком удобно,
поскольку музей, на самом деле, представлял из
себя маленький коридорчик с экспонатами за
стеклом и два огромных зала, битком набитых
всевозможной косметикой. Причем любую коробочку,
любой флакон можно было купить, предварительно
потрогав, понюхав или даже лизнув. Видит бог, я
достаточно спокойно отношусь к духам, пудре и
прочим парфюмерным изыскам. Но этот
музей-магазин явно создавали профессионалы:
неожиданно для себя самой я оказалась
вовлеченной в процесс дегустирования. Буквально
через несколько минут обе руки у меня уже
благоухали всеми ароматами: продавщица капала по
капле каждых духов на ладонь, на запястье - куда
попадет.
Естественно, что в процессе этих манипуляций я
не только забыла о своей “шпионской” миссии
связной, но и благополучно выронила газету.
Какой-то мужчина оказался настолько
внимательным, что поднял ее и протянул мне. При
этом он произнес длинную фразу по-английски, из
которой я почти ничего не поняла.
- Простите, но я не говорю по-английски, -
объяснила я этому милому человеку. - Спасибо, что
подняли мою газету.
Незнакомец явно удивился, но тоже перешел на
французский:
- Разве вы не англичанка? Мне казалось, что...
- Нет, вам только показалось. Извините, я
наверное не совсем понятно изъясняюсь.
- Нет, что вы, вы великолепно говорите
по-французски. Как вам наш музей?
- Ваш? Вы его владелец?
- Нет, я просто здесь работаю. В том числе, хоть и
редко - с посетителями...
Какая-то баба, явно не из нашей группы,
навалилась на прилавок рядом со мной и водила
носом по витрине. Терпеть не могу таких клуш, а
эта меня вообще почему-то безумно раздражала.
Видит же, что люди разговаривают, неужели нельзя
найти другое место?
Мой собеседник, по-видимому, тоже почувствовал
к бабе неприязнь.
- Если вы позволите, мадам, я мог бы показать вам
совершенно уникальные экземпляры. Последние
достижения нашей парфюмерии.
- Не знаю, удобно ли это, - замялась я, вспомнив к
тому же, зачем вообще сюда явилась. - И у меня мало
времени...
- Разумеется, удобно. И займет это буквально
несколько минут. Кстати, позвольте
представиться: Анри Берри.
Ах вот так? Что ж, значит, процесс пошел.
- Ну если вы настаиваете... Но всего несколько
минут.
Анри решительно взял меня под руку и повел
куда-то вглубь музея. Похоже, той бабе, которая
вызвала у меня такое раздражение, это не
понравилось. Она сделала странное движение, как
если бы собиралась последовать за нами.
Классическая ситуация: кого-то уводят в подсобку,
чтобы одарить там вожделенным дефицитом. Будь
это в родной Москве, я бы не удивилась, но здесь...
Впрочем, женщины во всем мире одинаковы. А может,
она тоже русская.
Анри провел меня в небольшой, но элегантный
кабинет и... запер дверь на ключ. Мне это не очень
понравилось, но, может быть, по сценарию так и
полагалось. Да и чего, собственно говоря, бояться?
Не убивать же он меня собирается.
- Вы не Ася, - заявил он вдруг, даже не предложив
мне присесть.
Я не стала спорить и только пожала плечами. Так
и знала, что этот дурацкий маскарад ни к чему
хорошему не приведет.
- Ася приехать не смогла, у нее какие-то
проблемы. Я ее подруга, меня зовут Елена. И должна
вам сказать, что эта весна в Париже еще
прекраснее, чем обычно.
Дурацкая фраза, но что делать, если именно ее
выбрали в качестве пароля! Похоже, Аська все-таки
перечитала детективов, причем не самого высокого
пошиба.
- Париж прекрасен во все времена года, - с
готовностью отозвался мой собеседник, - Простите
за некоторую резкость, но меня насторожило то,
что вы не знаете английского языка. Ася...
- Зато Ася не знает французского, - огрызнулась
я.
Помешались они на английском языке, честное
слово! Мало того, что в Москве плюнуть некуда,
чтобы не угодить в вывеску или рекламу на
английском, так еще в Париже ко мне будут
приставать с этим дурацким языком. Не знаю и
знать не хочу!
- Впрочем, это не важно. Что же касается дела...
Я молча вынула из сумочки конверт и протянула
его Анри. Еще немного и мои мучения, наконец,
закончатся. А если ему приспичило побеседовать с
Асей по-английски, пусть приезжает в Москву. Я не
намерена портить себе остаток поездки чужими
дурацкими играми. Железного занавеса на них нет!
Конверт был запечатан, но Анри, похоже, это
устраивало. Он осмотрел его, удовлетворенно
кивнул и убрал в сейф. А оттуда достал... шариковую
ручку. Миленькую, но совершенно обычную: сама
видела такие в Париже несколько раз.
- Вот это вы передадите Асе. А это - небольшие
сувениры для вас. Компенсация за беспокойство.
В качестве сувениров мне достались небольшой
флакончик духов в шелковом мешочке и необычайно
красивая пудреница. На ее крышке был выведен
затейливый орнамент, и все это дело венчала
королевская лилия. Не пудреница - мечта!
- Это наше, фирменное, - сказал Анри, явно
довольный моим восхищением. - Я надеюсь, она будет
напоминать вам о вашем путешествии в Париж.
Я достала из сумочки матрешку и вручила ему.
Убогий, конечно, подарок, но что еще я могла
изобрести? А это, как ни крути, русская экзотика,
почти символ России. Не водку же ему дарить, в
самом деле! Может, он непьющий...
Кстати, что вы делаете завтра, мадам?- вместо
традиционных изъявлений благодарности спросил
меня Анри. - Если у вас есть немного времени, я мог
бы показать вам Париж.
Здравствуйте! А я-то собиралась избавиться от
парика и очков. Оказывается, в них-то я и
неотразима: не помню, чтобы в Москве, где я ходила
в своем натуральном виде, кто-то пытался
назначить мне свидание. Во всяком случае,
последние пять лет.
- Завтра? Да ничего особенного, кажется. У нас
экскурсия на Эйфелеву башню, но я боюсь высоты и...
Я осеклась на полуслове. Получалось - вроде бы
изыскиваю повод для встречи. А между тем, как я с
запозданием сообразила, сие предложение могло
быть чистой формальностью, обычным проявлением
вежливости. Французы - они такие.
- Прекрасно! - с энтузиазмом откликнулся Анри. -
Значит, я заеду за вами в гостиницу. Только...
приходите, если можно, без парика. В натуральном
виде вы мне нравитесь больше.
Я вытаращила на него глаза. Мужик видит меня в
первый раз в жизни, а я, оказывается, ему уже
когда-то понравилась. Интересно, кто из нас сошел
с ума?
Анри же тем временем достал из ящика стола
фотографию. На ней были запечатлены мы с Аськой у
нее на дне рождения год тому назад. Как и на всех
снимках, сделанных “Поляроидом”, глаза у нас
были красные, как у вампиров, но в принципе
изображение можно было считать даже удачным.
- Должен же я был как-то узнать Асю, - пояснил мне
Анри. - Так мы договорились?
Я вышла из музея в некотором смятении и, чтобы
успокоиться и привести мысли в порядок, присела
за столик в ближайшем кафе. В порядке исключения
вместо кофе заказала мартини и принялась
размышлять о том, что случилось.
Поручение я вроде бы выполнила. Ручка пусть
себе лежит у меня в сумочке, ничего интересного в
ней нет. Флакончик духов прелестен, на запах -
наплевать, какой бы он ни был, все равно при
случае кому-нибудь подарю. Я - жуткий консерватор
в плане ароматов и, как выбрала много лет тому
назад “Клима”, так и сохраняю ему верность, хотя
в последнее время это становится все более
накладным. Впрочем, любые другие приличные духи
обошлись бы не дешевле.
А вот пудреница... Она с первого взгляда мне
ужасно понравилась, и чем больше я ее
рассматривала, тем сильнее восхищалась. Вещица
была безупречной, даже то, что у лилии на
орнаменте один из зубчиков был с небольшим
изломом, ее не портило. Словом, сувениры мне
понравились. И я переключилась на мысли о
предстоящем свидании.
Особых сомнений у меня не было: Анри вызвал у
меня большую симпатию, а от прогулки по Парижу в
его обществе у меня ничего не отвалится. К тому же
не исключено, что это последнее романтическое
свидание в моей жизни. Муж? Муж далеко, и вряд ли у
меня возникнет желание информировать его об этой
части моей поездки. Такой, в сущности,
незначительной части...
За соседним столиком кто-то громко брякнул
ложечкой о чашку, и это заставило меня оторваться
от размышлений. Я подняла глаза и увидела... ту
самую бабу, которая так не понравилась мне в
музее. Она жадными глазами разглядывала
пудреницу, которую я так и не удосужилась убрать
обратно в сумку. Поганка какая! Терлась около
меня в музее, чуть не увязалась за мной к Анри, а
теперь еще пялится на мой подарок. Завидует,
небось, что самой такого не досталось. Я сунула
пудреницу в сумку и с вызовом уставилась на бабу:
что, съела? Глупее, конечно, вести себя было
невозможно, но, по-видимому, воздух Парижа сыграл
со мной злую шутку, начисто лишив осторожности и
чувства меры. Знать бы, где упадешь...
Баба вроде бы потеряла ко мне интерес,
отвернулась и стала приводить в порядок свою
прическу - надо сказать, довольно невзрачную. И
тут меня пронзила страшная мысль: я собираюсь
идти на свидание без парика, а как выглядят мои
собственные волосы? И что делать, если я - ну,
разумеется! - не сообразила взять с собой фен?
Придется либо идти в парикмахерскую и
выкладывать неизвестно сколько денег, либо... не
ходить на свидание вообще. То есть выбора как
такового, сами понимаете, не было.
Светлана Бестужева-Лада
продолжение следует...
|