|
 Истории о
страданиях женщины, вынужденной делить любимого
человека с другой, ни для кого не новы. Однако
мужчины тоже оказываются в подобных ситуациях и
страдают ничуть не меньше.
Впрочем, пусть об этом расскажет сам герой
истории. По понятным причинам - анонимный.
Из того, можно любить чужого мужа или
нельзя, сделали целую проблему. Я же хочу задать
другой вопрос: можно ли любить чужую жену?
Догадываюсь, что у большинства мужчин (да и
многих женщин) мой вопрос вызовет смех: конечно,
можно! Очень даже удобно: жениться на ней не
нужно, кормить не нужно, заботиться - тоже. Для
этого у нее есть законный супруг. А ты, который ее
любит, получил свою порцию удовольствия и
свободен до следующей встречи. Чем плохо? Я тоже
так считал, пока не встретил Аллу.
Не могу сказать, чтобы это была любовь с первого
взгляда. Познакомились мы, когда она привезла на
нашу фирму иностранную делегацию. Я рассказывал,
что к чему, а Алла переводила. Ничего в ней
особенного не было: молодая женщина, сероглазая,
с короткой стрижкой. Очень она мне показалась
серьезной. Ни разу не улыбнулась, ни одного
лишнего слова не сказала. Как только делегация
уехала, я забыл о ней.
А через пару недель встретил Аллу в метро. И
почему-то сразу узнал, хотя и не думал о ней вовсе.
Подошел, напомнил о знакомстве, перекинулись мы с
ней несколькими общими фразами. Ей выходить, и
тут я заметил, что эта хрупкая женщина тащит
колоссальную сумку с продуктами.
Ничего в этом особенного, конечно, не было:
каждая вторая тетка в метро такую сумку волочит,
а некоторые и по две осиливают. Но меня это
задело: неужели, думаю, некому за нее это сделать?
На пальце - обручальное кольцо, значит, замужем.
Хотя всякое бывает...
В общем, помог я ей эту сумку до дома донести.
Она сначала отказывалась, а потом, наверное,
решила, что можно позволить себе разочек без
поклажи по улице пройти. Пока шли, разговорились.
Так, светский разговор, анкетные данные. Алла,
действительно, была замужем, сын второй год
служил в армии, старшая дочка со своей семьей
жила в Санкт-Петербурге. То есть выяснил я прежде
всего, что Алла выглядит много моложе своих лег.
Мы оказались почти ровесниками: мне сорок девять,
ей - сорок шесть.
После этого мы целый год встречались - редко, но
встречались. Нет, эго еще не было романом, потому
что чаще всего я встречал Аллу около метро и
провожал до дома. Если дело происходило по
выходным (а она, как мне казалось, вообще работала
без выходных и праздников), наши прогулки
продолжались час-полтора. Мне было очень
интересно с ней разговаривать. И еще Алла умела
слушать - редкое для женщины качество. Я и не
заметил, как мы по-настоящему подружились. Но как
о женщине я о ней и не думал: всю жизнь прожил
холостяком, подруг приходящих и у себя
принимающих, у меня хватало. Да и сама Алла
выглядела настолько неприступной женщиной, что
мне и в голову не приходило завести с ней роман.
Произошло все неожиданно. В один из выходных
Алла позвонила мне и сказала, что у нее «окно» в
несколько часов между переговорами на одной
фирме и деловой встречей на другой. Погода была
скверная, идти гулять - глупо, и я пригласил Аллу к
себе. Пообедать, поболтать, отдохнуть... Не буду
рассказывать, как мы стали любовниками, все это
достаточно банально. Но когда я начал мямлить
какие-то общепринятые в таких случаях слова, Алла
в первый раз поразила меня.
- Никто ни в чем не виноват. Я достаточно
взрослый человек, чтобы понимать, к чему может
привести визит на квартиру к мужчине. Только не
пугайся, пожалуйста. Все очень просто: я люблю
тебя.
Я онемел. Можно было ожидать чего угодно: слез,
упреков, вопросов о том, буду ли я ее уважать
после этого, оправданий. Но такое... Много позже я
понял, что Алла только так и могла сказать,
совершив столь серьезный для нее шаг. Она никогда
никого ни в чем не винила. Кроме себя.
Коготок увяз - всей птичке пропасть. Через два
месяца я без Аллы жить не мог. Забросил работу,
приятелей, подруг. Как праздника ждал ее
телефонных звонков. Подарком считал возможность
пройти рядом с ней все той же дорогой - от метро до
дома, проводить с одной работы на другую. А уж о
наших редчайших встречах у меня и не говорю. Она
приходила - дом преображался, у дома появлялась
душа. Как я ждал ее приходов и как я их ненавидел
за то, что несколько часов спустя приходилось
расставаться неизвестно насколько!
Кончилось все это тем, что я сделал Алле
предложение. Она была мне нужна даже не ежедневно
- ежечасно. Тем более что я вполне мог освободить
ее от доброй половины нагрузки, моей зарплаты
хватило бы. Не было у меня сил смотреть, как моя
любимая женщина выходит с очередной работы
голубая от усталости и с трудом изображает на
лице что-то вроде улыбки. Несколько раз она
теряла сознание в моих объятиях, и я не был
уверен, что от наслаждения. В такие минуты я себя
чувствовал убийцей, но и с собой ничего не мог
поделать.
Она отказалась. Сказала, что не может оставить
своего мужа. И тут впервые у нас произошел очень
серьезный разговор (обычно Алла отшучивалась или
переходила на другие темы). А тут сказала, как
отрезала:
Плохо ли, хорошо ли, но двадцать пять лет мы с
мужем прожили. Двоих детей тоже со счетов не
сбросишь. Мой муж на двенадцать лет тебя старше,
серьезно болен, работать не может. Прости, но ты
без меня проживешь. А он - нет. Придется принимать
ситуацию такой, какай она есть. Тебя я люблю, его -
жалею. Но не уйду. Не подходит тебе - давай
расставаться.
Ты меня бросаешь? - не удержался я от
сакраментального упрека. - Заморочила мужику
голову, довольна?
Алла предложения к скандальчику не приняла.
- Ты не вещь, чтобы тебя бросать или поднимать.
По той же причине я тебя не могу потерять. А вот
запретить себе, да-да, себе, а не тебе эту роскошь -
общение с любимым человеком - вполне в состоянии.
И от этого не умру, не беспокойся. Хотя... жить, в
общем-то, тоже перестану. Буду доживать, сколько
осталось.
- Ты очень жестокий человек, - эта фраза
вырвалась у меня помимо воли и вопреки здравому
смыслу. Но - вырвалась, и поэтому я вполне
заслужил то, что сказала мне Алла.
- Не более жестокий, чем большинство мужчин,
которые по тем или иным причинам не хотят или не
могут бросать жену ради любимой. Да, положение
занятное, заурядным его во всяком случае не
назовешь. Но так уж сложилось, что мужская роль в
этом треугольнике досталась мне. Впрочем, ничего
удивительного: я и работаю, как мужик, и замашек
мужских у меня тоже хватает. Еще раз говорю: не
устраивает тебя такое положение, давай
расстанемся. Меньше всего мне хотелось бы
испортить тебе жизнь.
Возможно, у меня нет самолюбия. Возможно, не
хватило гордости. Не знаю. Но отказаться от Аллы я
не мог. Хотя месяц «выдерживал характер»: не
звонил, не брал телефонную трубку, не искал
встреч. Более того, попытался вернуться к
прежнему образу жизни. Поехал к одной из своих
прежних подруг, бутылку прихватил, цветочки, как
положено. Посидели славно... и только. Никаких
желаний у меня не возникло, вообще ничего не
хотелось, даже разговор поддерживать, когда
бутылка опустела. Лег и заснул. А наутро ушел,
выдержав вполне заслуженную сцену.
Общения с приятелями хватило тоже ненадолго. В
общем, не получилось возврата к прежней жизни. И я
позвонил Алле...
Господи, как она плакала, когда мы встретились!
Я даже не подозревал, что она на такое способна.
За год с лишним нашего знакомства она слезинки не
проронила, хотя ситуации бывали всякие. А тут
рыдала, не обращая внимания на «поплывшую»
косметику, покрасневший нос и все прочее. Я
вообще не переношу женских слез, но тут чуть сам
не расплакался. И все пошло по-прежнему.
Надо отдать Алле должное: отрыдавшись, она
больше ни словом, ни намеком не позволяла себе
возвращаться к месяцу нашей ссоры. Я пытался
покаяться, она не позволила. Мне опять пришлось
принять ее условия. У этой слабой с виду женщины
был просто-таки железный характер.
К сожалению, здоровье было не железное. Бывало
так, что, придя ко мне, Алла с виноватой улыбкой
просила разрешения «на минуточку прилечь» и
буквально валилась на диван. Иногда даже
засыпала. Нужно было быть законченным садистом,
чтобы лишить ее единственной возможности хоть
немного отдохнуть. Я сидел рядом, держал ее за
руку, смотрел на милое немолодое уже лицо и думал:
неужели нет никакого выхода из этого проклятого
замкнутого круга? Неужели я так и буду наблюдать,
как загоняет себя до полусмерти моя любимая
женщина, не имея возможности ничем ей помочь?
Что-то ведь можно сделать?
Но я ничего не мог сделать и злился на себя за
это. Здоровьем меня Бог не обидел, силой
физической - тоже. Я мог работать сутками,
жонглировать пудовыми гирями, ничем серьезнее
насморка в жизни не болел. Я мог все - и ничем не
мог помочь Алле. О том, чтобы взять у меня хоть
какие-то деньги и немного отдохнуть, и речи быть
не могло. А между тем она нуждалась и в деньгах, и
в отдыхе. Сын ее после армии поступил в институт и
чуть ли не на первом курсе женился. Молодые жили у
Аллы, считая все это само собой разумеющимся.
Один раз я заикнулся о том, сколько же можно так
надрываться?. Алла ответила:
- Хорошие родители должны помогать детям до
пенсии, - и перевела разговор на другую тему.
Прозвучало шутливо, но, зная Аллу, я почти не
сомневался в том, что она говорила вполне
серьезно.
Хуже всего было, когда Алла болела. Болеть она
не умела и не любила, до последнего держалась на
ногах, но уж если припекало, то сваливалась
всерьез и надолго. Один раз она провели в
больнице больше месяца, и я едва не сошел с ума от
беспокойства и неизвестности. Приходить в
больницу Алла мне запретила категорически.
Наученный горьким опытом, я запрета не нарушал,
хотя полной уверенности в том, что это правильно,
у меня не было.
Скоро исполнится пять лет со дня нашего
знакомства. Сколько раз я пытался освободиться
от этой зависимости, разлюбить Аллу, найти для
себя какой-то другой смысл в жизни. Но благими
намерениями, как известно, дорога в ад вымощена.
Не знаю, возможно, это возмездие мне за ту
легкость, с которой я всю жизнь относился к
чувствам других, прежде всего женщин. А иногда
думаю, что в моем случае нет ничего необычного,
кроме того, что мне досталась типично женская
роль.
Впрочем, я уже и к этому привык. Иногда только,
когда Алла в очередной раз отменяет встречу,
потому что нужно помочь кому-то из ее близких или
выполнить сверхурочную работу, мне хочется
взмолиться: ну, жалеешь ты других, так хотя бы раз
меня пожалей!
Только... за что меня жалеть?
***
Героя этой истории я потом несколько раз
видела. По-видимому, мы живем где-то по соседству.
Красивый, ухоженный, атлетического сложения
мужчина. С виду - беспроблемный. И тем не менее...
Недавно я увидела его в метро. Он сидел рядом с
женщиной, возраст которой деликатно
определяется как «средний». Скромно одетая,
ничем не примечательная. Он что-то сказал ей на
ухо, она подняла на него глаза и улыбнулась. Что
она ответила - не знаю, но лицо моего соседа стало
счастливым. И тут я узнала его спутницу - в
незапамятные времена мы с ней вместе работали.
Тогда Аллу за глаза звали «миледи»: во-первых, за
сильный характер, а во-вторых, за абсолютную
неприступность. Флирт она не признавала
принципиально, кокетничать, кажется, просто не
умела.
И говорить о любви считала бесполезным
занятием... И тогда уже в ее характере
проскальзывало что-то неженское. Жесткое.
Только вот такой улыбки у нее в молодости не
было. Улыбки любящей и счастливой женщины.
Светлана Бестужева
|
