О чем сейчас мечтают девочки? Ну,
разумеется, о выгодном замужестве. А если на это
не приходится рассчитывать, то мечтают стать...
проститутками; хотя и выражаются более
“изящно”. В общем, девочки мечтают о красивой
жизни. Но, как известно, мечты не всегда совпадают
с суровой действительностью.
Сначала было письмо, которое
меня, прямо скажу, удивило, хотя в последнее время
это сделать нелегко. Но такого читать не
приходилось. Привожу несколько страниц из более
чем объемистого послания.
“Здравствуйте! Я — проститутка.
Получать всевозможные материальные блага за
право обладания моим телом меня научила моя мама:
женщина необычайно красивая и умная, которая к
тому же с умом выбрала и отца мне — своему
единственному ребенку. Когда она решила родить,
то отказывалась от самых выгодных клиентов, если
они не были красивы и умны. Ни она, ни,
естественно, я не знаем, кто на самом деле мой
отец, но могу сказать, что я унаследовала
внешность и интеллект обоих родителей.
Мне было пятнадцать лет, когда я начала
“работать”. Впрочем, какая же это работа! Просто
мы с мамой проводим время в компании изысканных,
культурных и состоятельных людей — нашей
творческой элиты. И получаем за это дорогие
подарки или просто деньги, каких сейчас не
зарабатывают многие дипломированные
специалисты.
Конечно, помимо всего этого, в моей жизни было
и другое: сначала школа (круглая отличница и
золотая медалистка), теперь институт (разумеется,
престижный). У нас с мамой квартира с шикарной
обстановкой, дача, машина, драгоценности,
великолепная одежда. А также богатейшая
библиотека, коллекция видеокассет с шедеврами
мирового и отечественного кино, разумеется,
фонотека — классика и высокопрофессиональная
современная эстрада.
Все ханжески-сентиментальные рассуждения о
любви вызывают у меня только усмешку. Мне не
нужен рай в шалаше, пусть и с “безумно любимым”.
Предпочитаю, чтобы любили меня, теряли голову,
сходили с ума и хорошо платили за несколько
незабываемых часов, проведенных с молодой и
красивой женщиной. Со мною то есть.
Когда сочту нужным, рожу себе ребенка. Слава
Богу, выбор есть, как в свое время был у моей мамы.
И если у меня будет дочь, я ее воспитаю так же, как
воспитали меня, если, конечно, позволит
внешность. Впрочем, в этом я не сомневаюсь.
Камилла”.
Пожалуй, единственное, что не удивило в
письме, — это подпись. Все девицы, живущие или
мечтающие жить “красиво”, носят примерно такие
имена. И никогда письмо подобного содержания не
будет подписано, скажем, “Аня” или “Маша”.
Обязательно — Роксана, Анжела, Эмилия или в самом
крайнем случае — Александрина. Остальное же...
В общем-то, письмо просилось в рубрику
“Очевидное - невероятное”. Но было написано
настолько гладко и убедительно, что неудержимо
захотелось познакомиться с его автором. А вдруг
эта красавица, умница и золотая медалистка
действительно знает о жизни что-то такое, что
прошло мимо меня и тем самым обрекло на не
слишком доходное дело — работу в качестве
“дипломированного специалиста”? Уж лучше
узнать что-то поздно, чем вообще не узнать.
Обратного адреса, естественно, не было. Но был
телефон, по которому предлагалось “в случае
чего” связаться с прелестной Камиллой. Почему-то
строго с 14 до 16 часов. Впрочем, возможно, до — она
занята в институте, а после — тем более занята.
Каюсь, совершила не слишком красивый поступок
— по этому самому телефону узнала адрес. И решила
нанести личный визит: лучше один раз увидеть, чем
сто раз услышать. Истина старая, зато
проверенная.
“Квартира с шикарной обстановкой”
находилась в получасе езды автобусом от конечной
остановки метро. То есть, проще говоря, “у черта
на рогах”. И это обстоятельство посеяло первое
крошечное сомнение в искренности моей
корреспондентки. Типично московский подъезд
ветхой пятиэтажки-“хрущобы”, пропахший кошками
и не только ими, сомнение укрепил. А дверь
квартиры на пятом этаже — без лифта, естественно!
— превратила сомнения в уверенность. Такой двери
у шикарно обставленной квартиры просто не могло
быть.
Но настоящий шок был еще впереди. Когда дверь
открылась на мой звонок, я увидела... девочку?
девушку? женщину? — в общем, некое существо
совершенно неопределенных лет. Ей с одинаковым
успехом могло бы быть и шестнадцать, и тридцать
шесть. Не стану описывать внешность этого
создания, достаточно сказать одну фразу: “Без
слез не взглянешь”.
Разумеется, Камиллы не
существовало вообще. Письмо написала девушка по
имени Катя, девятнадцати лет, сидевшая передо
мной в очень скромной однокомнатной квартирке. И
единственной правдивой информацией в письме
было то, что два года назад Катя закончила
среднюю школу с золотой медалью. Но в институт
поступать не стала, а нашла надомную работу
“секретаря на телефоне”. Почему?
— Да потому что я и в школе из-за своей
внешности натерпелась. Как только меня не
дразнили, через какие издевательства я не
прошла... Подруг у меня не было, а парни на меня и
глядеть не желали, не то чтобы близко подойти.
Самое ласковое слово для меня у одноклассников
было “уродина”. И все это повторить в институте?
Нет уж, спасибо.
Отца своего Катя не знает и не помнит. Мама
воспитывала ее одна и вообще никогда не была
замужем. Катю родила неполных восемнадцати лет
от роду, хлебнула полной мерой от доли
матери-одиночки и самой большой удачей в жизни
считала то, что коммунальный муравейник в центре
Москвы пошел на снос, и им с дочкой дали отдельную
однокомнатную квартиру.
— Если я увижу на улице мужика лет сорока,
малорослого, кривоногого альбиноса с
носом-луковкой и глазками-щелочками, то тут же
брошусь ему на шею с криком: “Здравствуй, папа!”
Наверняка не ошибусь. Мама у меня обычная — не
красавица, но и не уродина. Это я в папочку пошла.
Дотанцевалась моя мамуля двадцать лет назад.
Хоть бы красивого выбрала...
У Кати прекрасная, грамотная речь, безусловное
чувство юмора. Своей феноменальной начитанности
даже не скрывает: цитаты идут буквально через
фразу.
И все равно оставалось впечатление чего-то
детского. Девочки, которая, пытается походить на
зрелую женщину, надев туфли на “шпильке” и
накрасив лицо маминой косметикой. Впрочем, и это
было более или менее объяснимо: почти двухлетнее
домашнее заключение, к которому Катя сама себя
приговорила, не могло не сказаться на характере и
поведении.
— Катя, но почему все-таки вы решили назваться
проституткой? Ну, сочинили себе красивую судьбу,
так представились бы молодой актрисой или хотя
бы юной возлюбленной пожилого миллионера. Что за
странная фантазия?
Долгое молчание... В ходе него зазвонил телефон,
и Катя служебно-приветливым голосом дала
какие-то пояснения и сделала запись в толстую
тетрадь. Я молчала, не желая повторять вопроса.
Наконец моя собеседница, видимо, решилась:
— Я сочинила сказку. Понимаете, сказку! Но мне
хотелось, чтобы все эти “приличные” женщины
обзавидовались. Хотелось, чтобы они возмутились,
чтобы какая-нибудь занудная мегера ответила мне
через ваш журнал: “Ах, какой позор торговать
своим телом! Ах, какая ужасная мать и какая
ужасная дочь! Нужно работать на благо общества, а
не...” И потом, если честно, я бы хотела быть
красавицей. И ни в чем не испытывать нужды — ни в
деньгах, ни в предметах роскоши, ни в
развлечениях. И чтобы все мужчины были у моих
ног... А так... Я ведь до сих пор ни разу ни с кем не
целовалась.
Эта последняя фраза была произнесена почти
шепотом, но мне показалось, что Катя ее
выкрикнула в полный голос, столько самых
различных эмоций было в ней заложено. Чувство
ущербности, униженности, беспомощности, зависти,
озлобления, отчаяния. И, главное, протест против
каприза природы, которая обделила ее тем, чем в
той или иной степени награждает каждую молодую
девушку, — внешней привлекательностью. Зато,
словно в насмешку, дала ясный ум, богатую
фантазию и неистребимый романтизм. Вот только
сказки девочка сочиняла, мягко говоря, странные.
О самой себе — ладно, ее личное дело, но мама-то в
чем провинилась, чтобы и ей придумывать жизнь и
профессию?
— А что тут такого? — пожала плечами Катя. —
Надо было правду написать, да? Что моя мать всю
жизнь проработала кассиром в сберкассе? Ей
сорока нет, а выглядит на все шестьдесят.
Единственная радость — после работы телевизор
посмотреть. И поплакать. Да она и не узнает
никогда о моем письме... если вы ей не расскажете.
И вообще, кому плохо от того, что я себе такую
сказку сочинила?
Если бы Катя сочинила такую сказку только себе
— конечно, никому бы от этого плохо не было. Кроме
нее самой. Но дело в том, что это далеко не первое
письмо такого содержания. Мам, правда, обычно не
упоминают: то ли фантазии не хватает, то ли
начитаны меньше чем Катя. Поскольку моя
собеседница просто-напросто перенесла в наши
российские реалии бальзаковский сюжет. А вместо
слова “куртизанка” использовала наш, как ей
представляется, аналог — “проститутка”. От чего
вся конструкция приобрела, мягко говоря,
нереальные очертания.
Соображениями насчет заимствованного сюжета я
с Катей поделилась. И та немного смутилась. Но не
от того, что ее уличили в плагиате, а лишь от того,
что не смогла создать более правдоподобную
картину.
— А у нас разве такого не может быть? Если
женщина красива и умна, да еще без предрассудков
— она из мужчин веревки вить может. Скажете, не
так?
Если судить по фильмам и книгам, примерно так.
Но если судить по окружающей нас
действительности (да что нас, и более
благополучные и цивилизованные народы!), то ни
красота, ни ум, ни даже отсутствие предрассудков
сами по себе ничего не значат. Ни для женщин, ни
для мужчин. Можно быть красавицей с мировой
славой, при этом далеко не глупой — и так и не
найти личного счастья. Можно быть суперменом и
одновременно лауреатом Нобелевской премии — и
всю жизнь провести “под каблуком” у сварливой
супруги. Примерам таким несть числа, и все же, все
же, все же...
Я попросила Катю ответить еще на один вопрос. В
письме она представилась студенткой престижного
вуза. Зачем ей понадобилась эта деталь, если, с ее
точки зрения, красоты и ума вполне достаточно
женщине для обеспеченной жизни?
— То есть как зачем? Если бы у меня была
нормальная внешность, я бы в любой институт
поступила и любой институт закончила с красным
дипломом. У меня была бы престижная профессия.
Например, переводчика...
— Это при нормальной внешности. А если бы
красавица? Работать-то тогда было бы незачем, по
вашей логике. Да и платят дипломированным
специалистам не так уж много. Вы же сами об этом
написали.
В общем, конечно, все это было нечестно.
Загонять и угол заведомо более слабого
собеседника по меньшей мере некрасиво. Мало того,
что я растоптала мечту, так еще и красивую сказку
разбирала на части в лучших традициях
соцреализма. Зачем? Что это изменит в ее жизни?
— Хорошо, Катя, ответьте мне на последний
вопрос, и я вас оставлю в покое, честное слово.
Неужели вы искренне считаете, что жизнь... ну, не
проститутки, а содержанки — это прекрасный и
романтичный удел?
Катя вскинула на меня глаза:
— А разве нет?
Мне удалось растолковать Кате несколько
прописных истин. Во-первых, некоторые, наиболее
вопиющие дефекты ее внешности можно исправить с
помощью косметической хирургии. Красавицей она
вряд ли станет, но до среднего уровня вполне
дотянет. К счастью, москвичам кое-какие услуги
пока еще оказывают бесплатно, особенно в таких
экстраординарных случаях. А во-вторых,
использовать свою фантазию по назначению и
писать не письма в журналы, а романы или сценарии
для фильмов. Может получиться ничуть не хуже
“Санта- Барбары”.
А вот “в-третьих” оказалось сложнее, в этом
случае я сильно покривила душой. Точнее, взяла на
нее грех, заявив, что существуют мужчины, для
которых ум женщины важнее ее внешности...
А если серьезно, то розовые грезы юных дев лично
мне внушают серьезные опасения. Фильм
“Интердевочка” в свое время обошел все экраны
страны, и зерно, похоже, упало в добрую почву. Но в
фильме вся — или почти вся — грязь и опасность
профессии проститутки, пусть и валютной,
остались как-то “за кадром”. В кадр попала
только красивая жизнь.
Да, с тех пор кое-что изменилось, в
частности, многие газеты и журналы в попытках
как-то исправить создавшееся (не без их помощи)
положение стали подробно расписывать опасности,
подстерегающие современных “жриц любви”. Но
ведь газету еще купить надо, потом прочесть... А
тут “сестра подруги приятельницы” за один вечер
“сделала” триста “зеленых”, а за месяц набрала
на “мерседес” и на нем в норковой шубке
разъезжает по Москве. Все видели.
К тому же человек так устроен, что
верит: все плохое может случиться с кем угодно,
только не с ним. Особенно это свойственно
молодежи, которая теоретически бессмертна. На
практике же к сожалению...
Но вернемся к несчастной Кате.
Расхожие сентенции типа “не родись красивой”,
“с лица воду не пить” и так далее и тому подобное
здесь не проходят однозначно. А картины
“красивой жизни, в которую пускают только
красивых людей, способны довести до хронической
депрессии даже человека со вполне нормальной
внешностью.
Девочки фантазируют. Они мечтают стать
топ-моделями, фотомоделями, манекенщицами,
женами миллионеров. Некоторые мечтают быть
любовницами миллионеров. А некоторые...
Ну и как, интересно, мы собираемся жить
дальше, если наши дети рассказывают себе и нам
такие сказки? Еще лучше? Еще веселее? Или как-то
по-другому?
Плохо, конечно, “делать жизнь с
товарища Дзержинского”. Слава Богу, к этому уже
никто молодежь не призывает. Но когда идеалом,
идолом или пусть просто образцом для подражания
становится дама с камелиями... Это
свидетельствует только об одном: общество
психически больно. А дети этого общества, похоже,
усвоили данную болезнь с генами. И ответить на
сакраментальный вопрос “Кто виноват?” как
говорится, “не просто, а очень просто”: мы
виноваты, взрослые.
Поэтому давайте вместе думать над ответом на
следующий вопрос: “Что делать?” Пока еще не
поздно с чего-то начинать.
Светлана БЕСТУЖЕВА-ЛАДА
|