“Это все Божья
милость, что будущее сокрыто от нас и мы не знаем
заранее об ужасных страданиях и несчастьях...”
— писала она в самые счастливые годы своей жизни.
Эта женщина — признанная красавица, обожаемая
супруга, прекрасная мать и самодержица самой
великой европейской империи — всегда
чувствовала, что судьба уготовила ей большую
трагедию. И действительно, под конец своей долгой
блестящей жизни она потеряла все, пережила своих
детей и внуков и умерла в одиночестве, бедности и
забвении. Рок смилостивился лишь в одном: он до
последнего вздоха сохранил в ней надежду, что
семья ее сына — Николая II — чудом спаслась.
Она родилась в семье датских королей младшей
дочерью. Невесты из этого дома были нарасхват: на
золотую свадьбу королевской четы съехалось 60
родственных царствующих домов Европы. Младшую
дочь — шестнадцатилетнюю красавицу Дагмар –
прочили за наследника российского
императорского престола, сына Александра II —
великого князя Николая. Наследник был хорош
собой, блестяще воспитан и остроумен — над
образованием и манерами будущего русского
императора трудились от рождения самые
авторитетные наставники. Дагмар от всего сердца
подарила жениху свою первую девичью любовь. Дело
шло к свадьбе, однако судьба нанесла счастливой
невесте первый удар.
Цесаревич случайно простудился и спустя неделю
невыносимых мучений умер в Ницце от менингита.
Российский престол, а вместе с ним и
красавица-невеста перешли по наследству
следующему сыну — Александру Александровичу.
Для него это был неожиданный и тяжелый удар.
Молодой человек вовсе не так усердно готовился к
царствованию, так как престол предназначался его
старшему брату. Александр был ленив в науках,
зато преуспел в апробации всех гусарских утех: он
обожал лошадей, веселую компанию, хорошую
выпивку. Всего этого он теперь должен был
лишиться, приняв на себя тяжелый вес
наследования самого великого престола.
Дагмар впервые увидела Александра у смертного
одра своего обожаемого Николая. Она пожалела
юношу, прекрасно поняв его состояние. “Для
него, бедняги, очень тяжело, что он должен занять
место умершего брата...” — писала она тогда в
дневнике. А он проникся трогательным обожанием к
этой красивой, сдержанной и такой умной девушке.
Уже через год после трагической кончины Николая
Дагмар стала официальной невестой нового
русского наследника, а вскоре последовала и
свадьба.
Она приехала в Россию в 1866 году, в самом начале
охоты террористов на царя. С тех пор ее
царствующий свекор Александр II неоднократно
подвергался попыткам убийства. Царская семья
жила в постоянном страхе за жизнь: взрывы гремели
даже в покоях самого Зимнего, а каждый выезд в
город был смертельно опасен.
В такой обстановке молодая цесаревна,
принявшая при православном крещении имя Марии
Федоровны, начинала свою семейную и общественную
жизнь. В марте 1868 года появился на свет
первенец-наследник, и его окрестили в честь
умершего цесаревича Николая. Мария Федоровна
исправно рожала детей, участвовала в светской
жизни, заведовала по традиции русских императриц
ведомствами милосердия и по мере сил руководила
своим супругом. Даже когда после убийства своего
отца Александра II он стал императором всея Руси.
Александр III на всю жизнь сохранил
подобострастное обожание к своей супруге,
понимая, что не достоин ее и получил в дар от
судьбы лишь благодаря трагической случайности.
Впрочем, умом, красотой, манерами императрицы
восхищались все. Она, рожденная и воспитанная в
королевской семье, в совершенстве владела всеми
необходимыми чертами “первой дамы империи”.
Стойко выдерживала многочасовые приемы, была
неизменно мила, приветлива и вместе с тем
величественна. Встречалась и вела переписку с
тысячами людей. Не показно и казенно, а с
увлечением и умело руководила Российским
обществом “Красного креста”, приютами,
лазаретами, женскими училищами, устраивая
внезапные проверки и не гнушаясь войти во все
подробности быта больных или воспитанников. Сама
была умелой и экономной хозяйкой: не брезговала
собственноручно чистить картошку и штопать мужу
носки. Об этом сохранились не только
воспоминания современников, но даже и
фотографии, запечатлевшие августейшую особу с
ножом и картофелиной в руках.
Умело и негласно она вмешивалась в
государственные дела, смягчая крутой нрав и не
слишком большие способности своего мужа.
Александр III много пил, и борьба за его здоровье и
приличие стали для Марии Федоровны постоянным
бременем. Она правила вместе со своим мужем
Россией 13 лет. Эти годы историки потом назвали
“реакцией”, однако их Россия прожила без войн и
потрясений, имея тем не менее высочайший
политический и военный авторитет в Европе.
Вместе с императорской короной Мария Федоровна
восприняла от убитого Александра II страх за
жизнь своих близких. Осенью 1888 года лишь чудо
спасло императорскую семью. Возвращаясь из
Крыма, они попали в страшную железнодорожную
катастрофу в литерном императорском поезде.
Вокруг погибли и были изувечены множество людей,
но царская семья, включай всех пятерых детей,
уцелела. Потом не раз все они вспоминали эту
катастрофу, в которой спаслись лишь чудом, не
зная, горевать об ужасном испытании или
радоваться чудесному спасению.
Мария Федоровна, как ни странно, с детства
ненавидела немцев и все немецкое. Выбор ее
старшего сына наследника Николая, решившего
непременно жениться на немецкой принцессе, стал
для нее ударом. Она долго противилась этому браку
и впоследствии не любила невестку. Она считала
Александру Федоровну чрезмерно истеричной, не
способной к обременительным императорским
обязанностям и к тому же - с дурным вкусом.
После того, как в 47 лет Мария Федоровна
овдовела, противостояние “молодой” и “старой”
императриц быстро закончилось. “Моя невестка
все думает, что у меня какое-то ревнивое
отношение к моей власти, а я вижу, что мы идем
верными шагами к какой-то катастрофе...” --
вспоминала позже Мария Федоровна. Она
единственная не присягнула в верности
императору Николаю II — собственному старшему
сыну, которого она считала совершенно не
способным управлять великой Россией.
Матери императора тем не менее хватило ума
уступить первенство, она начала вести все более
независимый образ жизни. Сняла с себя большую
часть светских обязанностей, разъезжая по модным
европейских курортам и ухаживая за своей
увядающей красотой. Мария Федоровна в этой
области придерживалась весьма прогрессивных
взглядов: она позволяла светилам косметической
медицины производить на своем лице довольно
смелые по тем временам операции по омоложению.
Благодаря этому, а также прекрасному вкусу,
богатой коллекции драгоценностей и неувядающей
женственности, она оставалось одной из самых
блестящих женщин Старого света. И в 60 лет, по
воспоминаниям очевидцев, она была “легка,
непринужденна и обворожительна”.
С началом Первой мировой войны она стала еще
большей русской патриоткой. Как глава “Красного
креста”, без устали организовывала лазареты,
сборы вещей и продуктов для солдат. Мария
Федоровна давно полюбила русский народ, считая
его своим, и открыто ненавидела все, что угрожало
благополучию России. Она часто посещала военные
корабли, “болела” за развитие русской военной
авиации. Армейцы платили ей взаимностью: ее
обожали флотцы, а симпатия к русским авиаторам
даже спасла ей жизнь в критический революционный
момент.
Марию Федоровну не арестовали вместе с царской
семьей. Ей даже позволили попрощаться с
отрекшимся от престола сыном Николаем и отъехать
в Крым. Там, в знаменитой Ливадии, она пережила
тяжелое время практически в качестве почетной
узницы. Там получила и весть о смерти сына,
невестки и внуков. Там чуть не была расстреляна:
исполнению уже вынесенного приговора помешала
высадка немецких войск.
Немцы первым делом предложили вдовствующей
императрице помощь в эвакуации. “Помощь от
врагов России? Никогда!” - сказала она и
осталась в Крыму. Она продолжала считать русский
народ своим и не верила в убийство царской семьи.
Она прожила на русской земле еще год и нехотя
согласилась уехать, только когда ее родная
сестра прислала за ней из Англии специальный
линкор.
В эмиграцию русская вдовствующая императрица
взяла с собой лишь шкатулку с драгоценностями,
хотя в ее распоряжении были немалые богатства
императорской дачи и целый корабль для вывоза
ценностей. Она прожила еще семь лет — “в крайней
бедности и одиночестве”, как писали западные
газеты после ее смерти. Но до последнего она
хранила шкатулку со своими украшениями, верила,
что ее сын и внуки выжили, и надеялась на встречу
с ними. Она умерла на собственной родине — в
Копенгагене, но страстно хотела быть
похороненной в русской земле: “Но лишь тогда,
когда в России все будет вновь спокойно…”
Василий СЕРГЕЕНКО.
|