Дурь

- Где ты был? Я уже тысячу раз успела соскучиться!

Вошедший поморщился, словно под нос ему сунули склянку с нашатырем. “Ну, неужели она не понимает, что у меня могут быть свои дела, свои заботы, свои проблемы, наконец!” Отчуждённый взгляд исподлобья послужил ответом. Казалось, она не заметила этого и, молниеносно сменив гнев на милость, проворковала:

- Ужинать будешь?

При взгляде на любимого спелые сливинки глаз как бы заволокло матовой пыльцой, означавшей зрелость плода. Спелостью сквозило во всём облике хозяйки – просилась в нежные объятия. И так всегда: ждать его – невыносимая мука. Гуще креплёного вина потекла по телу кровь, наполнила сердечную чашу страстью, которой хватило бы на двоих. Пей, любимый! Ковром самотканым у ног его стелиться готова, лишь бы рядом был. С ней! А не с соперой шкидластой, Веркой-верёвочкой. И чем могла удержать такого красавчика эта груда костей, нанизанных на сухожилия? Нет! Не даром говорят, сколько верёвочке не виться… Конец – один! И он теперь в её руках!

Всем роскошным телом потянулась к нему. Но вместо ожидаемых объятий Геннадий проскочил в ванную, мимоходом чиркнув щетиной по нежной щечке, подставленной для поцелуя. Громкий щелчок засова - предупреждение о дурном настроении - ожидаемого результата не принес, и через несколько минут послышалось игривое царапанье в дверь:

- Генаська! Спинку пошоркать?

- Я сам! - резанул слух досадный окрик, а шум падающей воды заглушил остальное, - вот дура! Нет, покоя не жди, замучает заботой. Надо поскорее смываться! Вот только домоюсь…

С мокрыми еще волосами, благоухая ароматом жасмина или чего-то там еще, Геннадий тихонько попытался выскользнуть за дверь. И это ему почти уже удалось, когда за спиной послышалось возмущенно-обиженное:

- Генаська! Куда ты?

- У меня важная встреча! Не жди, приду поздно!

- Но я скучаю без тебя!

Но этих слов мужчина уже не слышал.

Погода смущала бесшабашностью, нашептывая устроить праздник истерзанной душе. Нежнее изысканного парфюма тело ласкал весенний ветерок. До любимого трактирчика - рукой подать, можно было и прогуляться. Заодно еще раз внимательно осмотреть все закоулки. Куда-то же должен был завалиться никому не интересный сверточек с пятьюстами граммами первоклассного порошка! Гуляй вчера велел по точкам разнести. Сегодня деньги надо было вернуть, но нет товара - нет денег. Пошел бы домой сразу - товар цел бы остался. И угораздило же так надраться…

Два раза туда и обратно прошел Геннадий злосчастную дорожку, заглянул во все мусорные баки, перевернул булыжники и прошерстил газоны. Он устал и остановился под яркой вывеской. Но руки лихорадочно продолжали метаться по карманам. Дрожь загоняла непослушные пальцы во все дальние углы. Ногти выуживали лишь табачные крошки и ворс исшорканной материи. Как малец совал пальцы в рот, зубами выгрызал “добычу” и нервно отплёвывался. Мозг не хотел мириться с очевидным: товар исчез! Напряжение достигло предела. В приступе малодушия Геннадий начал тоскливо озираться вокруг…

Розовый закат растелешился в полнеба, словно пышущая жаром Гусыня на бежевой глади простыни. Воображение разыгралось, рассылая по телу сладострастные позывные. Они гулким эхом отдавались в пустом желудке. Гена уже пожалел, что отказался от ужина дома, тем более, что его теперешняя подруга умела утолить любой вид голода. “Хороша баба, ничего не скажешь. Но - дура! Достала, дальше некуда. Генаська – то, Генаська – сё… Тьфу! Одно слово – Гусыня. Нет, больше туда ни ногой!” И он решительно зашагал по ступенькам навстречу аппетитным ароматам. Геннадий и не заметил, как сверкая тонированными стеклами к крыльцу подкатил темно-синий BMW.

Время в привычной обстановке бара теряло всякое значение. Его бег измерялся лишь методичной сменой пустых бокалов на полные. Светло-пенистый напиток блуждал по организму, гоня прочь тяжелые думы. А, нагулявшись, просился наружу.

В узком пространстве между раковиной и туалетными перегородками и сцапали Геннадия люди Гуляя.

- Когда должок вернешь? - собрал в кулак волосы на затылке тот, что повыше.

- Какой должок?

Хрясь о стену - и обожаемая слабым полом ямочка на подбородке вмиг заполнилась кровавой юшкой.

- За что?

- Не понимаешь? - От резкого удара под ребра воздух в легких взорвался хриплым стоном:

- Я все верну!!!

Здоровяк разжал пальцы, и обмякшее тело сползло на кафель.

- Время пошло, - перешагнул через него второй. - А это, чтоб не забыл, - и с размаху жахнул по голове бейсбольной битой.

Сознание отключилось.

Очнулся Геннадий уже в больничной палате. Сквозь слабо сомкнутые веки различил прямо перед собой квадратную фигуру: “Ну, кто опять?”

- Кх-кх…Дежурный следователь…Что с вами случилось?

Гена зашелестел пересохшими губами:

- Перебрал, споткнулся о ступеньку, ударился головой.

Ухмыляющийся взгляд чиркнул о правый верхний угол подушки и уткнулся в протокол.

- Будем возбуждать уголовное дело!

- Зачем это? - ужас тёмными кругами лёг на веки пострадавшего. – На кого? – сразу прорезался голос.

Глаза лейтенанта, цветом выгоревшей на службе формы, тут же метко нацелились на забинтованную голову. Геннадий поежился, но взял себя в руки и как можно отрешённее прошептал:

- На кого? На ступеньки в баре?

Следователь прищурился, но больше возражать не стал. Шариковой ручкой исчиркал от макушки до кончика хвоста серый листок бумаги и сунул его под нос Геннадию:

- Прочитайте и распишитесь.

Мужчина облегченно выдохнул и слабой рукой повозюкал в углу.

- Да… - словно не желал оставлять без присмотра блюститель порядка, - есть кому забрать вас отсюда? Я могу сообщить близким.

Этот вопрос казался не менее провокационным. Лихорадочно просчитывая в уме все варианты, Геннадий пришел к выводу, что выход один - Гусыня. “Зашел к бабе на два часа, а задержался уже на два месяца. Во влип! Но сейчас без нее - никуда! Долг отдавать-то надо. Гуляй из-под земли достанет. А у нее бабок - немеряно. Где только берет? И ради меня, кажись, на все готова. Эх, пропадать, так с музыкой!” И обреченно процедил сквозь зубы:

- Позвоните Елене Гусевой. Номер...

Следователь наконец-то ушел, но смуты в душе Геннадия не убавилось.

Через полчаса тёмно-синий BMW с выключенным двигателем подрулил к стенам больницы. За чуть спущенными стеклами шел неспешный разговор:

- Не понимаю! И зачем тебе нужен этот индюк? - спросил кто-то.

- А что вообще ты понимаешь? – был резкий ответ.

- Да-а! За такое – за яйца к бамперу – и привет!

- Зверье! Просили же полегче! Дорвались! – ещё больше нервничал голос.

- Зато он в тебе сейчас так нуждается! - издевался первый.

Шикарная блондинка выскользнула из машины, натягивая ажурной вязки кофточку на крутые бедра.

- Да, кстати, вот ваша дурь, - швырнула в раскрытое окно небольшой сверток, - ловите!

- Ловко! Пятьдесят штук баксов ей нипочём!

- Так вот во сколько он оценил мою любовь! Ничего, он скоро поймет, что я стою гораздо дороже.

Здоровяк залюбовался аппетитными формами блондинки и вздохнул:

- Мы будем скучать без тебя. Что же, сестричка, беги. Если что опять - не стесняйся. Друзья должны помогать друг другу. Верно?

Задрав вверх, вместо ответа, хорошенький носик-пуговку, женщина решительно направилась к двери и рванула ее на себя:

- Генаська! Родненький! Где ты? Я уже бегу!!!

Истошный вопль заглушил звуки удаляющегося автомобиля.